© "Новая Газета", 16.08.1999
Уходить надо так, чтобы можно было вернуться. Кто прячется в тени министра Калюжного
Сергей Белоновский
Министр топлива и энергетики Виктор
Калюжный уже за первые три месяца работы
заслужил репутацию человека, который
производит много шума при отсутствии
реальных дел. И напрасно.
Еще во время работы в должности вице-президента
Восточной нефтяной компании он преподнес
властям Томской области такой сюрприз, от
которого те не могут очухаться до сих пор.
Калюжный и еще один вице-президент ВНК
Гурами Авалишвили отчаянно сопротивлялись
приватизации тогда еще прибыльной компании,
а когда поняли, что она таки будет продана, и
не хозяевам, которые их устраивали, решили
передать преемникам оч-чень весомый
финансовый привет.
По
данным журнала "Компания", за четыре
месяца 1997 года под залог экспорта нефти они
умудрились набрать валютных кредитов на 462
миллиона долларов. Попутно компания
перестала платить в бюджет и набрала еще 150
миллионов долларов долговых обязательств.
После чего оба вице с чувством выполненного
долга тихо уволились. А новые хозяева
потеряли дар речи, увидев балансовый отчет,
в котором числилось более 600 миллионов
долга - стоимость двухлетнего экспорта
нефти. Кредиты же исчезли в неизвестном
направлении, по слухам, в одну оффшорную
зону. Отличный получился дембельский
аккорд.
Теперь новые хозяева ВНК вынуждены
сбрасывать с компании "социалку":
закрывать детские сады, медпункты,
проводить массовые сокращения персонала и
консервировать целые месторождения. А
Томская область, оставшись без основного
источника дохода, просто села на мель.
Между тем Виктор Калюжный перетащил
своего старого соратника Авалишвили,
который начинал свою успешную деятельность
еще с небезызвестным Отари Квантришвили, в
Москву и сделал своим первым замом.
И если их "дембельский аккорд" только
в одной области окончился потерей 600
миллионов долларов, то во сколько обойдется
его повторение в масштабах всей России?
P. S.: Редакция договорилась с В. И. Калюжным
об интервью. Согласие было получено, но уже
в течение почти 3 недель - молчание. По-прежнему
рассчитываем на диалог.